Василий Клименко
Штудии

На главную

ТЫ КАК ОСНОВА ЭТНИЧЕСКОЙ ДОМИНАНТЫ.


1.

В ряде своих произведений Л. Н. Гумилев формулирует принцип биполярности этносферы. Анализируя ряд исторических событий, он показывает, что деятельность людей может быть направлена как на созидательную работу, так и на планомерное разрушение окружающей их среды. Чтобы объяснить это явление, автор вводит понятие о двух полярных мироощущениях: жизнеутверждающем и жизнеотрицающем. За точку отсчета берется биосфера земли: те люди, которые живут в гармонии с окружающей природой, способствуют здоровому развитию этнической системы; те же, кто противопоставляет себя природе, неизбежно разрушают этнос как систему.

В связи с этим неизбежно возникает вопрос о том, насколько закономерно такое жесткое привязывание человеческой природы к биосфере земли. Ведь она составляет только часть видимого нами мира. К тому же природа человека отнюдь не исчерпывается своей биологической составляющей. Собственно говоря, человек становится человеком только тогда, когда преодолевает некоторые из своих «естественных» потребностей. Сам Л. Н. Гумилев характеризует пассионарность как «избыток биохимической энергии живого вещества, обратный вектору инстинкта». То есть любая созидательная работа немыслима без преодоления человеком части своего существа, а именно стихийного, природного начала в себе. А такое самопреодоление неизбежно ставит вопрос о свободе как о способности починяться или не подчиняться тем или иным требованиям «закона природы».

Учитывая вышесказанное, следует отметить, что мерилом мироощущения человека должна быть не биосфера Земли, а все сущее, в определенном отношении к которому находится жизнедеятельность, как отдельного человека, так и общества в целом. Приступая к нашей работе, мы не беремся каким-либо образом определять это сущее. Воспользуемся лишь понятием «непостижимого» - в том смысле, в каком использовал его в своей работе С. Л. Франк. «Непостижимое» в данном случае означает не полную недоступность познанию, а нечто, не поддающееся однозначному определению, невыразимое в понятиях. Такое понимание не противоречит позиции Л. Н. Гумилева, который постоянно противопоставляет живую действительность рациональным схемам тех или иных философов.

2.

Л. Н. Гумилев неоднократно подчеркивает, что пассионарный толчок, в определенной мере обуславливающий ход мировой истории, есть явление природы. В его трактовке само развитие этноса отчасти подчинено физическому закону убывания энергии.

Но какое место занимает в этом развитии свобода воли отдельного человека? Л. Н. Гумилев придает проблеме человеческой свободы большое значение. В этом отношении он выделяет два основных типа человеческой активности: деяния и явления. Такие процессы, как миграция, сами по себе являются «детерминированным явлением природы, за которое человек моральной ответственности не несет, даже если при этом гибнет прекрасная девственная природа и великолепная чужая культура» (2). Деяния же «можно совершить или не совершить. Они лежат в полосе свободы». При этом способность человека совершать сознательные поступки (деяния) напрямую зависит, как считает Л. Н. Гумилев, от наличия у него пассионарной энергии:
«Существует самопожертвование ради других, ради отечества - патриотизм, не объяснимый никакой выгодой и расчетом; и бессмысленное губительство предметов искусства или природных ландшафтов. Это факты, зафиксированные историей. И свершение их возможно лишь при наличии пассионарности как энергии». (2)
Таким образом, реализация человеком своей свободы оказывается детерминированной внешним фактором. Но даже в этом случае человек далеко не всегда может принимать сознательные решения: >
«Мощные импульсы пассионарных толчков, как правило, лишают отдельных людей возможности выбирать собственную линию поведения». (2)
В то же время, межэтнические контакты предоставляют человеку большую свободу выбора:

«Этнос может либо дожить до гомеостаза и стать верхним звеном вмещающего ландшафта, либо при столкновении с иным этносом образовать химеру, и тем самым вступить в "полосу свободы"». (2)
Но такая свобода тесно связана с появлением негативных тенденций:

«Только во втором варианте проявляется поведенческий синдром, при котором возникает потребность уничтожать природу и культуру...» (2)
В принципе, все перечисленные выше факторы являются только условиями, при которых способность человека делать свободный выбор между добром и злом, так или иначе, проявляется. Но сама эта способность лежит глубже, в самой природе человека. Л. Н. Гумилев рассматривает ее как силу, искажающую «биосферные импульсы», нарушающую стройный порядок «закона природы». Для того чтобы понять характер этой силы, Л. Н. Гумилев анализирует идеалы, которыми руководствуются в своих поступка люди с позитивным и негативным мироощущениями.

3.

Л. Н. Гумилев характеризует позитивное мироощущение следующим образом:

«Человек признает себя частью природы, верхним звеном биоценоза – тогда он не противопоставляет себя животным, своим меньшим братьям и, подобно им, убивает, чтобы поесть, или защитить себя, или отстоять свое право на воспроизводство детей, а, умирая, он отдает свое тело на съедение растениям и червям» (1).
Для негативного мироощущения характерно следующее:
«Человек противопоставляет себя природе, в которой он видит сферу страданий. При этом он обязан включить в отвергаемую им биосферу и свое собственное тело, от которого необходимо освободить «душу», т. е. сознание. Пути для этого предлагались разные, но принцип был всегда один – отрицание мира как источника зла» (1).
Словарь определяет позитивное мироощущение как «отношение к материальному миру, выражающееся в стремлении к усложнению систем», а негативное - как «отношение к материальному миру, выражающееся в стремлении к упрощению систем» (3). Следовательно, в первом случае идеалом будет сохранение материального мира во всем его многообразии, во втором - Вакуум (Бездна) как полная свобода от системных связей материального мира.

На основе позитивного мироощущения возникает здоровая этническая система, которая проходит в своем развитии все стадии этногенеза. Негативное мироощущение оказывается благодатной почвой для зарождения антисистемы, основной целью которой становится разрушение системных связей в системе, внутри которой она сформировалась. Антисистема зачастую зарождается в зоне активных межэтнических контактов, где влияние позитивной этнической доминанты ослабевает. При этом вполне естественно, что человек стремится освободиться от системных связей, которые уже не воспринимаются им как нечто абсолютно необходимое. Но разрушительные последствия таких устремлений могут быть огромными.

К антисистемам Л. Гумилев относит такие течения как манихейство, маздакизм, исмаилизм в Персии, катаризм во Франции, богумильство в Болгарии, павликианство в Малой Азии. Несмотря на различия в идеологии, у всех этих течений есть одна общая черта: все они стремились к разрушению той системы, внутри которой они существовали. Понятие антисиситемы как «системной целостности людей с негативным мироощущением» позволяет понять причины возникновения такого рода течений. Но сам принцип деления общественных систем на позитивные и негативные надо, как нам кажется, воспринимать лишь как схему, которая далеко не всегда соответствует живой действительности. Одна и та же система может сочетать в себе признаки обоих типов общественной системы. В принципе, такое сочетание может даже сыграть положительную роль, так как в данном случае система способна направить энергию людей как с позитивным, так и с негативным мироощущение на созидательные цели. И характер такой системы далеко не всегда зависит от преобладания людей с тем или иным мироощущением. Здесь важную роль играет целый ряд факторов, о которых мы будем говорить ниже.

Л. Н. Гумилев относит христианство к позитивным системам. Но отношение христианского вероучения к материальному миру неоднозначно. С одной стороны, христиане считают материальный мир прекрасным, ибо он есть творение Божье. С другой стороны, они считают естественный порядок вещей «порочным», возникшим вследствие грехопадения человека. Синтезом обоих положений является следующее утверждение: мир не есть зло, но «лежит во зле». Такая трактовка проблемы является приемлемой для людей с обоими типами мироощущения. Люди с положительным мироощущением остаются «в миру» и выполняют соответствующие им социальные функции. Люди с отрицательным мироощущением уходят в монастырь и посвящают свою жизнь духовному самосовершенствованию вдалеке от соблазнов «мира». Но, так как они не порывают с общей для всех этнической доминантой, то предполагается, что они должны молиться за «мир», который они покинули, и по возможности помогать ему. В результате система в целом получает мощный позитивный импульс. Интересно, что сам Л. Н. Гумилев говорит о том, что у истоков нового российского этноса лежали две консорции: военная и монашеская.

4.

Можно сказать так: христиане противопоставляют «Бездне» не материальный мир, а изначальное, надмирное бытие Бога. Именно Бог есть Истина, а материальный мир с его процессами рождения, становления и умирания есть лишь арена постоянного противостояния «Бытия» и «Бездны». В связи с этим Л. Н. Гумилев совершенно правильно отмечает, что «разделение субстанции и пустоты - конец мира, по крайней мере такого, в котором мы живем и который мы изучаем». Но для христианина этот становящийся материальный мир приобретает свою высшую ценность только в связи с устойчивым, неизменным бытием Бога.

Существует несколько различных критериев истинности. Для спекулятивной философии важна логическая непротиворечивость суждения. Л. Н. Гумилев, для которого важен эмпирический опыт, считает истиной «суждение, адекватное заданной сумме наблюденных фактов, где погрешность не превышает законного допуска» (2). Но ни тот, ни другой критерий не подходит для определения истины религиозной. Конечно, для человека верующего встреча с высшей реальностью имеет силу эмпирического факта. Но сама эта реальность есть нечто большее, чем «сумма наблюдаемых фактов». Она достигается актом веры, преодолением «мудрости мира сего» - вне зависимости от того, имеет ли эта мудрость характер эмпирический или спекулятивный

Между тем, такой критерий истинности не может быть по достоинству оценен в рамках выработанного Л. Н. Гумилевым понятийного аппарата. Для него любые суждения, которое не соответствует «сумме наблюдаемых фактов», суть «отражения от вакуума, т. е. мысли». При этом вакуум-сознание мыслится как «ограничитель энергетических импульсов живого вещества; именно он является препятствием для совершенствования, и не кто иной, как он, вносит в биосферу Земли искажения, нанося ей удары за счет смещения направления импульсов, поступивших от нее же» (2). Формой проявления такого искажения является, по мнению Л. Н. Гумилева, ложь, которая понимается как «сознательное искажение истины» (3). Построение абстрактной схемы также может вызывать такого рода искажения, ибо человеку свойственно «подгонять» факты под свое видение действительности.

Но само представление о вакууме как об экране-ограничителе внутренне противоречиво. С одной стороны, такой ограничитель «является препятствием для совершенствования». А так как вакуум «вносит в биосферу Земли искажения», то наша задача состоит в том, чтобы минимизировать разрушительные последствия такого рода искажений:
«... из Бездны в Мир пробиты черные дыры, каждая из которых называется "личным сознанием". Хорошо бы поставить на них заслонки, именуемые "совестью"». (2)
С другой стороны, именно вакуум, в конечном счете, обуславливает способность человека делать свободный выбор:
«... первоначальное явление природы, отброшенное от экрана-ограничителя - вакуума, превращается в деяние, обусловленное свободной волей человека». (2)
Мы можем сказать, что такой вакуум делает человека именно тем, что он есть на самом деле:
«... все философские учения и пророческие речения - только биосферные импульсы, отраженные какой-либо гранью великого вакуума, подстерегающего Жизнь на каждом шагу». (2)
Иными словами, говоря о вакууме как об экране-ограничителе, мы имеем дело с той реальностью, которую мы в начале данной работы определили как «непостижимое». К этой же сфере необходимо отнести и ту реальность, которая открывается нам в религиозном опыте. А так как эмпирический подход к данной сфере неприменим, то нам следует найти принципиально иной метод исследования.

5.

К числу философских течений, выражающих негативное мировосприятие, Л. Н. Гумилев относит экзистенциализм. К. Ясперс, один из основателей этого учения, хочет «пребывая в истории, выйти за пределы всего исторического, достигнуть всеобъемлющего, что недоступно нашему мышлению, но коснуться чего мы все-таки можем - пояснить смысл истории». Для Л. Н. Гумилева такой подход неприемлем: для него «недоступное мышлению» равнозначно понятию «Бездна». И если историк опирается в своем исследовании на «Бездну», то это значит, что он делает ее мерилом всех вещей:
«... торжество трансценденции и незнания означает провал в бездну». (2)
Вместе с тем, данное высказывание К. Ясперса содержит в себе рациональное зерно. Для того чтобы понять что-либо как целое, необходимо мысленно выйти за пределы этого целого и посмотреть на него со стороны. Вопрос лишь в том, что считать сферой трансцендентного, так как оно далеко не всегда соответствует понятию «недоступного мышлению». Только способ познания здесь принципиально иной.

В принципе, для того, чтобы осознать себя и свое место в мире, необходимо, как минимум, присутствие другого человека. Именно его точка зрения является той позицией, заняв которую, я могу посмотреть на себя «со стороны». Рождается со-знание, которое в данном случае необходимо трактовать как знание, разделенное с другим человеком. Такая трансформация является первичным условием любого познания. Я могу посмотреть на свою семью, свой народ, на мир в целом с позиций «внешнего наблюдателя», не вступая с последним в личный контакт. Для этого достаточно иметь опыт личных контактов внутри системы.

Но такой опыт возможен только тогда, когда другой человек воспринимается мной как равный, как «ты». Понятие «ты» определяет личностный характер взаимоотношений между двумя людьми. В принципе я изначально воспринимаю любого человека как «ты». Но рано или поздно я начинаю использовать этого человека для достижения каких-либо посторонних целей. Происходит отчуждение, в результате которого «ты» начинает восприниматься как один из предметов материального мира. Объяснить это отчуждение можно наличием во взаимоотношениях «я - ты» двух моментов: мистического и социального.

Но прежде, чем говорить об этом, необходимо уяснить, как вообще возможен контакт «я» с «ты». С. Л. Франк определяет область душевной жизни человека как «непосредственное самобытие». В непосредственном самобытии «непостижимое» каким-то образом открывается самому себе. Но непосредственное самобытие субъективно: оно «есть форма потенциальности, мочи, становления... Оно стоит как бы на пороге между небытием и бытием... «(4). Именно поэтому оно должно найти опору в чем-либо ином. «К существу непосредственного самобытия необходимо принадлежит... трансцендентирование, выхождение за рамки самого себя...» (4).

С. Л. Франк выделяет два вида трансцендентирования: «во вне», т. е. в «ты» и «во внутрь», в область духовного бытия. При встрече с «ты» непосредственное самобытие впервые осознает себя как нечто ограниченное, как «я». Но трансцендентирование «во вне» есть в то же время трасцендентирование «во внутрь», так как во взаимоотношениях с «ты» усматривается общий для обоих объективный корень бытия, «транссубъективная реальность» (4).

Для встречи с «ты» имеет силу то, что мы говорили о религиозном опыте. Сама эта встреча имеет силу эмпирического факта. Но то, что открывается в ней, есть нечто несоразмерно большее. Встреча двух взглядов, пожатие руки, строки письма - только знаки. Но в каждом таком знаке я имею «ты» целиком - как бы далеко это «ты» ни находилось от меня. Происходит мистическое слияние двух равнозначных сущностей, при котором образуется нечто единое - бытие «мы».

С. Л. Франк определяет отношение «я-ты» как «единство тайны страха и вражды с тайной любви». То есть, с одной стороны, я ощущаю глубокую близость и родственность «ты», а с другой стороны, в этих отношениях всегда присутствует «момент «чуждости» «ты», неравноценности его мне... иначе говоря, обладание «ты» лишь как необходимой или полезной - или же враждебной - мне динамической субстанцией в пределах моего самобытия...» (4)

Это отчуждение так или иначе преодолевается при трансцендентировании «во внутрь», в глубину духовного бытия. Но в бытии историческом момент отчуждения преобладает. Действительно, для того, чтобы управлять ситуацией либо использовать других людей для достижения тех или иных целей, необходимо каким-то образом обладать «ты». Возможность такого обладания обусловлена мистическим моментом чуждости в отношении «я-ты». Именно он делает возможным восприятие «ты» как части материального мира:
«Поскольку я еще не испытываю «ты» как «второе», т. е. мне... равноценное я... оно стоит для меня в непосредственной близости с предметным бытием». (4)
Но такое отчуждение не может все же быть абсолютным:
«Даже сильнейшее отталкивание от «другого», даже самая лютая вражда и ненависть есть все же отношение «я-ты»». (4)
В связи со всем этим разумно предположить, что в историческом бытии личностное отношение к «ты» и отчуждение от него каким-то образом сочетаются между собой. Именно ритмическое их сочетание, определенный такт (ритуал) по отношению к «ты» и составляет суть социального момента в отношении «я-ты». Такие общепринятые типы отношения «я-ты», как привязанность, дружба, влюбленность, регулируются, как правило, определенными представлениями о том, какова должна быть приемлемая дистанция между «я» и «ты» и каковы методы и частота ее возможного преодоления.

6.

В процессе контактов с разными «ты» реальность открывается перед нами как «царство духов», как «конкретное всеединство» «я» с разными «ты», причастными общему духовному корню бытия. Этот корень играет роль «духовного основания», которое придает высшую ценность моему существованию и существованию тех людей, с которыми я общаюсь (4). Именно это духовное бытие и является той сферой трансцендентного, которую Л. Н. Гумилев называет «Бездной». Такая «Бездна» действительно несет в себе серьезную угрозу. В духовном бытии присутствуют не только светлые, но и темные силы. Вопрос лишь в том, какие силы стоят за той реальностью, которую мы воспринимаем как «ты».

Опыт контактов с разными «ты» откладывается в подсознании как некий собирательный образ. С социально-психологической точки зрения собирательный образ «ты» тождественен референтной группе - реальной или идеальной. С мистической точки зрения он является одной из граней «царства духов», через которую нам открывается духовная реальность. Именно он играет роль экрана-ограничителя, «искажающего биосферные импульсы». Сама логика взаимоотношений «я-ты» временами требует, чтобы человек шел наперекор своим «естественным» потребностям. Но в этих взаимоотношениях есть большая степень свободы. Конечно, личность человека немыслима вне контактов с «ты». Но в каждый отдельный момент человек делает выбор между велениями «ты» и удовлетворением своих потребностей. К тому же, он вынужден выбирать между несколькими альтернативными образами «ты», находящимися в постоянном противоборстве. Поэтому собирательный образ «ты» всегда глубоко индивидуален.

В собирательном образе «ты» необходимо выделить два момента: реальный и идеальный. Реальный образ «ты» отчасти слит с бытием «мы», которое есть «отношение «я-ты», взятое со стороны его единства» (4). Именно в бытии «мы» «реальность открывается как царство духов» (4). Но бытию «мы» свойственно отчуждаться от конкретного отношения «я-ты» и диктовать ему волю уже со стороны. Именно в этом суть социального аспекта в отношении «я-ты». Для того, обеспечить выживаемость общества в целом, уровень близости между конкретными «я» и «ты» так или иначе регулируется.

Идеальный образ «ты» является живой альтернативой отчуждающему воздействию социального бытия «мы». Это «ты» может быть объектом религиозного культа («ты» божества), легендой («ты» погибшего героя), абстрактным понятием («ты» народа). Любой индивид неизбежно переносит на этот идеальный объект свой собирательный образ «ты». Но, в отличие от единичных «ты» окружающих его людей, он воспринимает идеальное «ты» как нечто непогрешимое, неспособное на ошибку.

Идеальный образ «ты» усложняет общество как систему и служит гарантом ее стабильности. Мы можем сказать: народ может ошибаться, Бог - никогда. Но так как народ есть творение Божье, то мы должны чтить в нем его Творца.

7.

В повседневной жизни идет постоянное противоборство между накоплением опыта «ты» и тенденцией к отчуждению. Конкретный образ «ты» то вспыхивает ярко, то покрывается пленкой отчуждения. При встрече глаз ребенка с глазами матери вся его жизнь концентрируется в ее взгляде. Через минуту он уже громким плачем требует молока: мать становится для него средством достижения посторонней цели. Увлекшись новым другом, человек начинает забывать старых. Отношения с ним становятся более формальными и поддерживаются не ради радости общения, а для достижения каких-либо практических целей.

На религиозном уровне таким отношениям с «ты» соответствует демонология. Основной чертой демонологического сознания Л. Н. Гумилев считает поклонение местным божествам, существование которых жестко привязано к той или иной географической среде. Попадая в определенную местность, человек начинает поклоняться местному божеству, чтобы избежать связанных с этой местностью опасностей. Но, покинув эту местность, он тут же забывает о божестве, так как не имеет более в нем потребности.

8.

Вследствие пассионарного толчка тот или иной образ «ты» начинает «гореть» более ярко. До толчка отношение к «ты» постоянно заслоняется практическими соображениями. После толчка находятся люди, которые готовы пожертвовать собой ради велений «ты». В основе этнической доминанты всегда лежит определенный идеальный образ «ты».

Примером такого обращения к «ты» может служить Московское Царство. Для Древней Руси характерна ситуация, которую Л. Н. Гумилев называет двоеверием. Новая вера принята, но старые боги не отвергнуты полностью. Господствует демонологическое сознание. Человек обращается к тому богу, который может быть для него в данный момент наиболее полезным. В Московском Царстве православная вера становится основой этнической доминанты. Восприятие Бога как «Ты» становится органическим элементом массового сознания. Но отчуждение не преодолевается. Просто меняется его характер. Все «ты»-образные ощущения концентрируются на предмете веры (Бог, Православное Царство, Православный Народ). Всякое же «ты», оказавшееся за пределами этого круга признается неистинным. Призыв «не поклоняйся чужим богам» становится категорическим императивом.

Почему это происходит? Словарь определяет пассионарность как «избыток энергии» (3), а избыток энергии всегда проявляется в жажде деятельности. Но любая деятельность так или иначе связана с «ты». Следовательно, чем активней человек в том или ином виде деятельности, тем интенсивнее его отношение к какому-нибудь «ты».

Нам кажется, что объединение пассионариев в консорции вызвано именно этой потребностью в более интенсивных отношениях с «ты». Действительно, пассионарию очень трудно выделиться в малопассионарной среде. Его попытки сделать что-либо неординарное пресекаются - вплоть до полного изгнания пассионария из этой среды. В консорциях же такой человек находит дух соревнования, победа в котором льстит его честолюбию. Иными словами, он находит опору в «ты», равном ему в своей жажде деятельности. А так как отношения с «ты» становятся более интенсивными, то меняется сам такт (ритуал) отношений с «ты», качественное соотношение между личностным восприятием «ты» и отчуждением, возникает новый такт в отношениях «я-ты». Именно этот новый такт (ритуал) ложится в основу нового стереотипа поведения.

Но большая интенсивность отношений с «ты» ведет в то же время к углублению трансцендентирования «во внутрь», к духовному корню бытия. Отсюда поиск новой этнической доминанты, способной упорядочить новый духовный опыт. То есть, идет процесс обратный процессу отчуждения - движение от внешних, социально обусловленных форм отношения «я-ты» к его мистическому ядру. Процесс завершается формированием идеального «ты», которое утверждается как носитель высшей духовной ценности бытия. А так как в идеальном «ты» так или иначе воплощается собирательный образ «ты», то в отношении к нему воспроизводится новый такт (ритуал) отношений с «ты». Он определяет способность человека не только следовать идеалу, но и в определенный момент идти на компромисс с реальностью.

9.

Процессы, происходящие вследствие пассионарного толчка во многом сходны с процессом фотосинтеза: энергия косного вещества преобразуется в энергию вещества органического. В данном случае наиболее косной является энергия космического излучения, а наиболее органической – энергия влечения к «ты». Энергия биологическая и социальная суть лишь промежуточные стадии. Такое преобразование возможно только благодаря особенностям человеческой природы, в которой скрыт неисчерпаемый творческий потенциал. Но этот потенциал может быть реализован только благодаря встрече с «ты». Пассионарная энергия расчищает нам путь к «ты», запуская «механизм», в котором действуют уже совсем другие силы.

В некоторой степени «ты» можно уподобить зерну, которое при наличии энергии, поступающей извне, «прорастает» в нас. Но «ты» больше чем зерно. «Ты» постоянно подает нам знаки, и мы обладаем свободой следовать или не следовать его велениям. Часто нам хватает сил преодолеть отчуждение, и необходим грубый толчок извне, чтобы мы наконец обратились к «ты». Именно пассионарные толчки являются той силой, которая в историческом масштабе уравновешивает тенденцию к отчуждению.

Отчуждение от «ты» грозит нам не только разрушением социальных связей. Теряя связь с «ты», мы лишаемся опоры на то духовное бытие, которое открывается нам только через «ты». Но полная потеря связи с «ты» все-таки невозможна. Любая попытка отвернуться от «ты», отрицать живую связь с «ты» ведет лишь к тому, что «ты» и стоящая за ним духовная реальность воздействуют на нас помимо нашей воли.
«...всюду, где человек пытается замкнуться от трансцендентной реальности... он именно в силу этого гибнет, становясь рабом и игрушкой трансцендентных сил - именно темных губительных сил». (4)
Нечто подобное мы можем наблюдать уже в том типе отношения «я-ты», которое мы назвали демонологией. Воспринимая «ты» лишь как средство достижения посторонней цели, человек как бы закрывается от стоящей за ним духовной реальности. В результате эта реальность воздействует на него помимо его воли и начинает восприниматься им как царство темных враждебных человеку сил.

В антисистеме отчуждение приобретает еще большие масштабы. Человек начинает восприниматься как винтик в системе, преследующей идеальные, надличные цели. П. М Корявцев отмечает:
«По существу все философские основы антисистем глубоко атеистичны вне зависимости от того, декларируют они этот принцип открыто или нет».
То есть, отпадает необходимость в идеальном «ты». «Мы» группы, которая составляет ядро антисистемы, признается единственным авторитетом. «Ты» отдельного человека перестает играть самостоятельную роль.

Происходит упрощение системы, которое ведет к целому ряду важных последствий. Во-первых, люди, стоящие во главе антисистемы, получают возможность манипулировать рядовыми ее членами. Во-вторых, окружающая действительность перестает рассматриваться как творение идеального «ты», и человек начинает считать, что он вправе переделывать ее по своему усмотрению.

Третьим, и, на наш взгляд, самым важным последствием упрощения системы является потеря контакта с той духовной реальностью, которая обычно воплощается в идеальном «ты». В результате те, кто хочет преобразовать действительность в соответствии с требованиями разума, оказываются на деле игрушкой темных трансцендентных сил. И если демонологическое сознание, почувствовав себя во власти темных сил, пытается отгородиться от них, создать свой, пусть неустойчивый, но все же наполненный положительным содержанием мир, то представитель антисистемы, не сознавая того, оказывается в их безраздельном подчинении.


Согласно Л. Н. Гумилеву отрицательное мироощущение возникает при сочетании следующих двух условий:
"1. При смене фаз, когда этнос на время теряет присущие ему эластичность и сопротивляемость внешним воздействиям, т.е. когда этнос болен.

2. При активных межэтнических контактах (миграциях)..." (2)
В связи с этим можно выделить два основных фактора, способствующих возникновению антисистемы: этносоциальный и этнокультурный.

Болезнь этноса рано или поздно отражается на социальной структуре общества. Старые связи рушатся, и социальный статус большого количества людей опускается намного ниже их привычных ожиданий. В результате появляются свободные атомы, которые выходят из подчинения системе. Обычно система в состоянии «связать» эти атомы, предоставив им новую социальную нишу. Уходя в монастырь или отправляясь в крестовый поход, человек приобретает новый статус, который не ниже, а в некоторых случаях даже и выше прежнего. Но когда эта возможность отсутствует, деятельность таких свободных атомов может быть направлена на разрушение системы в целом.

При активных межэтнических контактах большое значение приобретает этнокультурный фактор. Именно в зоне межэтнических контактов возникает то, что Л. Н. Гумилев называет негативным мироощущением. Сам Л. Н. Гумилев объясняет это тем, что у каждого этноса есть свой особый биологический ритм. А в зоне межэтнических контактов два разных ритма накладываются друг на друга.
«Когда два разных ритма накладываются друг на друга, возникает своего рода какофония, воспринимаемая людьми как нечто противоестественное, что в общем-то и правильно. Но тогда люди начинают не любить вмещающую их географическую среду, искать выхода при помощи строгой логики и оправдывать свою ненависть к миру, устроенному так неудобно...»(2)
Мы же считает, что гораздо более важным является несовпадение ритмов в другой сфере – в отношениях с «ты», так как именно «ты» является той сферой трансцендентного, которая в конечном счете определяет духовную природу человека.

Мы видели, что внутри той или иной культуры устанавливается определенный такт в отношении с «ты». Следовательно, попадая в новую для себя этническую среду, человек вынужден приспосабливаться к другому такту. В результате два разных такта накладываются друг на друга, и привычный для него такт перестает соответствовать воспринятому в материнской культуре такту (ритуалу) отношений с идеальным «ты». Человек оказывается перед лицом новой духовной реальности, которая уже не может быть осмыслена в рамках старой культурной традиции. А так как живая связь с идеальным «ты» утрачена, то вся традиция начинает восприниматься как нечто мертвящее, противоположное живой действительности.

Примерно в такой ситуации оказалась российская элита вследствие преобразований Петра Первого. Для людей, живущих в зоне активного межэтнического контакта, ни одна этническая доминанта не может играть роль чего-то безусловного. Единственным выходом оказывается осознание своей принадлежности к некоему «мы» как к группе людей объединенных общей судьбой. Это «мы» очень важно для того, чтобы человек осознал свою идентичность. Но несмотря на то, что сознание «мы» элиты противопоставлено остальному народу, окружающей элиту действительности, это «мы» все же еще нельзя назвать антисистемной целостностью, так как внутри этой системы сильны конкретные отношения «я-ты», придающие жизни отдельного человека положительное содержание.

Но такое существование элиты оказывается лишенным общего духовного основания. Поэтому в такой среде неизбежны поиски новой доминанты.

В поисках принимает участие наиболее пассионарная часть элиты. Их энергии хватает на то, чтобы сделать новую доминанту привлекательной. Но они не способны изменить в соответствии с этой доминантой стереотип отношений «я-ты». Для этого необходима энергия пассионарного толчка. Поэтому им приходится встискивать живые отношения «я-ты» в рамки абстрактной схемы. Так, по нашему мнению, рождается антисистема.

Но появление антисистемы не предопределено изначально. В конечном счете, все зависит оттого, способна ли система предоставить социальную нишу для людей с разными типами мироощущения. В первой половине XIX в. Российская Империя все еще обладала определенным запасом прочности. Известные споры между западниками и славянофилами в основе своей все еще происходили в рамках системы. Но после отмены крепостного права, той реформы, которая ударила «одним концом по барину, другим по мужику», в стране появилось большое количество «свободных атомов», людей неудовлетворенных сложившей ситуацией. В результате наиболее пассионарная часть общества начала концентрироваться в рядах революционной оппозиции, и судьба системы была предопределена.

10.

В начале данной работы мы говорили о том, что в природе человека присутствует некое иррациональное начало, которое мы назвали непостижимым. Далее мы установили, что это непостижимое каким-то образом искажает биосферные импульсы, заставляя человека действовать вопреки своим естественным потребностям. По гипотезе Л. Н. Гумилева причиной этих искажений является Вакуум или Бездна. Именно Вакуум является, по мнению Л. Н. Гумилева тем экраном-ограничителем, который, воплощаясь в индивидуальном сознании человека, искажает биосферные импульсы. Л. Н. Гумилев убежден в том, что каждый человек должен, по мере своих сил, ограничивать разрушительное воздействие этого искажения.
«…из Бездны в Мир пробиты черные дыры, каждая из которых называется "личным сознанием". Хорошо бы поставить на них заслонки, именуемые "совестью"». (2)
Но мы установили, что сфера трансцендентного не исчерпывается понятием «Бездна». Более того, единственной сферой трансцендентного, которое открыта для нашего сознания, является «ты» другого человека и открывающаяся через отношение «я-ты» духовная реальность. Именно духовная реальность в конечном счете определяет отношение человека к окружающему миру. Любые попытки ограничить воздействие этой реальности, поставить на ней «заслонку» приводят к тому, что человек оказывается во власти темных, разрушительных сил.

Л. Н. Гумилев неоднократно говорит о том, насколько опасно навязывать жизни те или иные схемы. Между тем, он сам не может удержаться от соблазна предложить свою схему. Одной из возможных сфер применения этнологии он считает «изучение этнических контактов и выбор линии поведения, необходимой для установления симбиоза». То есть, речь о сознательно ограничении этнических контактов. А. Дугин, лидер партии «Евразия», идет еще дальше. Для того чтобы сохранить индивидуальные черты тех или иных культурных традиций, он предлагает поощрять контакты на уровне элиты и ограничивать их на уровне масс.

Но мы не думаем, что такого рода ограничения могут пойти какой-либо культуре на пользу. В наше время закрытые системы оказываются неэффективными в социальном и экономическом плане и рано или поздно взрываются изнутри. Культурную традицию может спасти только терпеливое к ней отношение, стремление прикоснуться к ее духовному корню. Когда же требования следовать традиционному образу жизни налагаются извне, популярность традиции падает, и едва ли стоит рассчитывать на долгосрочный успех.


1 – Л. Н. Гумилев. Древняя Русь и Великая Степь.

2 – Л. Н. Гумилев. Этногенез и биосфера Земли.

3 - Ермолаев В. Ю. Толковый словарь понятий и терминов. Под ред. Л.Н.Гумилева.

4 – С. Л. Франк. Непостижимое.

Оставить комментарий

В разделе "Штудии" также:

СПОР. ДВА ПОЭТА ОБ ОДНОМ ХУДОЖНИКЕ
В первом номере журнала "Гиперборей" были напечатаны два стихотворения, посвященные творчеству итальянского художника Фра Беато Анджелико.(7) Одно из них принадлежало Н. С. Гумилеву, второе - С. М. Городецкому. Оба поэта принадлежали к акмеистическому "Цеху поэтов", оба посетили Италию, где имели возможность познакомиться с оригиналами работ итальянского художника. Но по содержанию их стихотворения резко отличаются друг от друга. Н. С. Гумилев восхищается картинами Фра Анджелико. С. М. Городецкий же, наоборот, не принимает творчества художника. Его стихотворение - прямой ответ на стихотворение Н. С. Гумилева. С. М. Городецкий не может разделить выраженного Н. С. Гумилевым восхищения и указывает на причины, по которым он не может этого сделать....

ПОВЕРХ БАРЪЕРА. Мироощущение И. А. Бунина в зеркале отношений "я - ты"
В данной работе мы попытаемся дать описание мироощущения И. А. Бунина, в частности, в том смысле, который в это понятие вкладывает Л. Н. Гумилев в связи со своей теорией этногенеза.

О НЕТЕРПИМОСТИ
Попытка посмотреть на проблему нетерпимости с точки зрения отношений «Я-Ты».
«Всем известен клич Маугли: «Мы одной крови – ты и я!» Многие считают, что люди разных стран, осознавшие свое взаимное родство, перестанут враждовать друг с другом. Однако не все так просто. Зачастую близкие родственники проявляют нетерпимость по отношению друг к другу в значительно большей степени, чем по отношению к другим людям. Родные братья могут быть заклятыми врагами и, в то же время, отлично вписываться в структуру общества в целом. Почему так происходит?»



На главную


Hosted by uCoz